Книга «Лонгхольмский сиделец» и другие… - Виктор Иванович Носатов

экономическим шпионажем и экономическими преступлениями в нашем тылу настало время заняться вплотную и нам, для чего при штабе Северного фронта необходимо создать специальную межведомственную комиссию…

– Конечно, мы не можем отставать от наших союзников, – не сдержался Бонч-Бруевич, – но что на это скажет главнокомандующий? Ведь для создания такой комиссии нужны достаточно веские основания.

– Причин для создания такой организации больше, чем достаточно, – убежденно заявил Баташов, – опыт показал, что передача ведения дел по тылу, связанных с экономическим шпионажем, другим следственным органам, не подчиненным нам, нарушает цельность работы и вредно отражается на ходе всего следственного производства. Кроме того, в тылу активизировалась преступная деятельность спекулянтов, действующих явно во вред армии. Есть сведения о том, что некоторые из них находятся в прямой связи с германскими агентами. Я имею достоверную информацию о ряде институтов, обществ и фирм, находящихся в Псковской губернии, которые служат прикрытием для деятельности австро-германской разведки…

– Неужели? – удивленно воскликнул Бонч-Бруевич. – И вы можете мне их назвать?

– Пренепременно, – охотно отозвался Баташов. – Прежде всего, довольно двойственную роль играют предприятия, организованные немцами в России под видом русских акционерных обществ. Среди них особенно выделились своей вредностью во всех отношениях общества по эксплуатации электричества: «Русское общество Сименс и Гальске», «Русское общество Сименс-Шуккерт», «Русское общество Всеобщей компании электричества», «Русское электрическое общество 1888 года», «Русское общество соединенных кабельных заводов». Среди псковских предприятий оперативный интерес вызывает деятельность Акционерного общества «Институт Шиммельнфенга», торгово-промышленного предприятия «Гилихес» и общество «Клячкин и К°». По имеющейся у меня информации, служащий «Всеобщей компании электричества», некто Гроб, сносится условными телеграммами через Швейцарию с заведомо подозрительной личностью Фегели в Берлине. На предприятии «Русское общество Сименс-Шуккерт» служил германский офицер Фридрих Роде, который теперь состоит в одном из штабов германской армии. Роде неоднократно командировался на крупнейшие заводы, вырабатывающие предметы обороны якобы для установки машин. Все эти, хорошо завуалированные прогерманские шпионские гнезда, поставляющие ценную информацию в Берлин, необходимо разработать и ликвидировать в самое ближайшее время…

– Но на разработку этих обществ нам понадобится слишком много людей, и, как я понимаю, силами фронтового и армейских КРО тут не обойтись, – вновь перебил Баташова начальник штаба, стараясь показать свою проницательность.

– Вы правы, ваше высокопревосходительство, – согласился Баташов. – Я планирую наладить более тесные связи с губернским жандармским управлением (ГЖУ). Для ликвидации этих «шпионских гнезд» не лишне привлечь кроме ГЖУ еще и Великолукское жандармско-полицейское отделение, а также Петроградско-Виндавское жандармско-полицейское управление железных дорог. О том, что наше сотрудничество будет плодотворным, говорит тот факт, что Псковское ГЖУ по моей просьбе уже предоставило самые полные сведения о всех подозрительных лицах и организациях, занимающих прогерманскую позицию…

– Я хотел бы предупредить вас, Евгений Евграфович, о том, что в губернии наметилось достаточно сложное взаимоотношение между Контрразведывательным отделением Двинского военного округа, контрразведкой штаба фронта, с одной стороны, и ГЖУ, а также губернскими властями – с другой, что нередко выражается в отсутствии согласованных действий.

– Я достаточно наслышан и об этом, – со знаем дела промолвил Баташов, – и потому первым делом хочу наладить деловые контакты с начальником ГЖУ и полицмейстером.

– Кроме этого, вам необходимо познакомиться с губернатором, – поддержал Баташова начальник штаба, вставая из-за стола и показывая этим, что аудиенция окончена. – Я мог бы представить вас барону Медему сегодня перед ужином, – добавил он, пряча папки в сейф. – Николай Николаевич Медем из семьи военных, прекрасный человек, он окажет вам полное содействие в вашей многотрудной деятельности.

– С корабля да на бал, – пожал плечами контрразведчик, – покорно благодарю вас за приглашение, но я считаю этот шаг несвоевременным. Для обстоятельного разговора с губернатором необходимо тщательно подготовиться. Чтобы разговор прошел в нужном нам русле, мне надо знать не только то, чем живет губерния, но и какие настроения витают в обществе.

2

«В этом домике – штаб-квартира генерала Н.А. Рузского. Отсюда, из этой патриархальной глуши, с талантливой мудростью командует и управляет он с помощью телефонных и телеграфных проводов миллионами славных русских бойцов…» – эти напыщенные строки известного русского борзописца Брешко-Брешковского, напечатанные в газете «Биржевые ведомости», доставленной накануне из Петрограда фельдъегерской почтой в штаб, вызвали у Баташова искреннее недоумение, и он с еще большим интересом продолжил чтение: «Генерал гипнотизирует вас, набрасывает желанные перспективы скорых побед, зажигает вас манящими надеждами, в которые так хочется верить? Ничуть! Наоборот, он лаконичен, скуп на слова. И если можно так выражаться, веришь не в его слова, потому что „он ничего не обещает“, а веришь, глубоко веришь в него самого… Одно могу сказать – я уверен, что теперь мы застрахованы от всяких неприятных „сюрпризов“ со стороны врага. Их не будет уже, и не должно быть. Ободренный, окрыленный верой, покинул я этот деревянный двухэтажный домик. Через каких-нибудь двадцать часов там, на фронте у Двинска, я убедился, что генерал Рузский принадлежит к числу тех, которые мало говорят, но много делают. Нельзя не согласиться с этим – факты всегда красноречивее слов…»

«Так искусно может подавать себя лишь самовлюбленный позер, – возмущенно подумал контрразведчик, – который не побрезгует ничем, для того чтобы достичь своей недалекой цели». Баташов неожиданно вспомнил услышанные в Ставке слова генерала Борисова, брошенные мимоходом: «Наши главнокомандующие фронтами требуют: один допинга, другой советов, третий вожжей. Иванов совершенно обабился и осел. Эверт, остро страдая русской боязнью ответственности, слишком часто советуется с Алексеевым, пользуясь прямым проводом. Рузский же все не может уняться, что он не на месте Алексеева, а то и самого Верховного». Баташов не обратил тогда на эти едкие слова внимания, считая Борисова недалеким человеком и сплетником, но прочитанная в газете статья неожиданно натолкнула его на мысль о том, что генерал-адъютант Рузский не тот, за кого себя выдает, и, будучи в ближайшем окружении государя императора, может быть очень для него опасен, и прежде всего потому, что до сих пор Верховный главнокомандующий не смог разглядеть в нем выдающегося полководца и не поставил вместо себя на место опального великого князя Николая Николаевича. А ведь Рузский шел к этому достаточно тернистым путем, манкируя такие неоспоримые и святые для Баташова понятия, как воинская присяга и офицерская честь…

В памяти Баташова сразу же всплыла цепь взаимосвязанных между собой нелицеприятных и даже преступных поступков Рузского, на которые он по разным причинам не обратил внимания. Так, во время наступления русских войск в Галиции, Рузский, будучи командующим армией, игнорировал приказ командующего фронтом Иванова и вместо того, чтобы с помощью армии Брусилова окружить австрийскую группировку, направил свои войска в оставленный врагом Львов. В результате этого австрийская армия, которая по замыслу Иванова должна быть